Азербайджан. Как разыгрывается «турецкий фактор»
На первый взгляд в наступившем 2010 году процесс нагорно-карабахского урегулирования не претерпел существенных трансформаций. Переговоры ведутся в рамках «Мадридских принципов», «обновленная» версия которых была опубликована в июле и представлена Еревану и Баку в декабре прошлого года на саммите глав министерств иностранных дел ОБСЕ. Рамки этой дискуссии хорошо известны (ведутся споры о сроках демилитаризации пяти районов, окружающих Нагорный Карабах, о возвращении беженцев, статусе спорной территории и возможных механизмах обеспечения неприменения силы). Продолжаются переговоры в трехстороннем формате (президенты России, Азербайджана и Армении), апробированном еще в 2008 году.
Однако более детальное рассмотрение динамики мирного процесса в Нагорном Карабахе позволяет говорить о том, что нынешний этап урегулирования имеет ряд важных отличий от прошлых лет. Эти отличия требуется зафиксировать, чтобы иметь более адекватное представление о перспективах разрешения одного из самых старых и сложных конфликтов на территории бывшего Советского Союза.
Начнем с Азербайджана. Такой порядок рассмотрения кажется нам оправданным в силу нескольких причин. Во-первых, азербайджанская сторона, считая себя проигравшей, проявляет большую политическую активность на карабахском направлении. Она гораздо активнее прибегает к военной риторике. Эта риторика постоянно сопровождает практически все раунды переговоров (формат здесь не важен, он может быть трехсторонним или двусторонним) по разрешению конфликта. В начале февраля 2010 года в интервью телеканалу «Евроньюс» Ильхам Алиев недвусмысленно заявил, что Азербайджан имеет право на возвращение своих оккупированных территорий: «Это основополагающее право Азербайджана, предоставленное нам международными организациями, в том числе Объединенными Нациями. Мы не можем позволить, чтобы конфликт находился в таком замороженном состоянии еще 15 лет».
В последнее время милитаристская риторика получила дополнительные импульсы из-за процесса армяно-турецкой нормализации. Призывы к «последнему аргументу» показали свою политическую эффективность (оставим в стороне моральные аспекты) в деле давления на Анкару. Если в октябре 2009 года Турция, решившись на подписание двух протоколов с Арменией, ушла от выстраивания зависимости нормализации отношений с Ереваном от карабахского урегулирования, то уже к концу прошлого года такая зависимость снова была восстановлена. И это – прямой результат наращивания милитаристской риторики (накануне встречи президентов Армении и Азербайджана в Мюнхене президент Ильхам Алиев выдавал неоднократные призывы к военному решению конфликта в случае пробуксовки переговорного процесса). Таким образом, Баку удалось внести свою серьезную лепту в стагнацию армяно-турецкого примирения (хотя помимо Азербайджана в этом поучаствовали и другие). Теперь у турецкой стороны появляется хороший аргумент в пользу затягивания с ратификацией протоколов (это можно объяснить «фактором Азербайджана»). Будучи же заинтересованными (каждый на свой лад) в поддержании позитивных отношений с Анкарой, Москва и Вашингтон проявляют готовность к форсированию нагорно-карабахского мирного процесса.
Однако было бы серьезным упрощением сводить дипломатическую позицию Азербайджана исключительно к военной риторике. Тем более эта риторика уже не в первый раз используется с рациональных позиций, как эффективный политический инструмент (годный, правда, для решения тактических, а не стратегических задач).
В феврале 2010 года Азербайджан попытался несколько сместить свои акценты. Прошло чуть больше недели после очередного жесткого интервью президента Ильхама Алиева, и 15 февраля 2010 года министр иностранных дел Азербайджана Эльмар Мамедъяров на своей пресс-конференции заявил, что его страна в целом принимает «обновленный вариант» «мадридских принципов» по карабахскому урегулированию. Оговорившись, что в документе есть «определенные элементы, не вполне устраивающие» Баку, министр сосредоточил внимание на том, что «мадридский документ» позволяет достичь главного. Речь идет о «поэтапном решении» конфликта, то есть том самом алгоритме, на реализации которого Азербайджан не один год настаивал. Под «поэтапным» планом азербайджанский МИД понимает фактически двухэтапную программу – вывод армянских войск из семи районов, окружающих Нагорный Карабах (сопровождаемый возвращением беженцев), а затем определение условий для совместного проживания армянской и азербайджанской общин. Непонятно, впрочем, как такие условия могли бы быть созданы, если военная риторика обретет геополитическую реальность! Похоже, в Баку понимают, что такой вопрос возникает в головах не только досужих экспертов. Отсюда и попытка перенести акценты с милитаристских подходов на дипломатические, а также стремление переиграть армянскую сторону на теме «конструктивности». Баку первым проявил готовность принять «мадридский документ». Этот тезис можно будет пусть и недолго, но определенное время эксплуатировать.
И в этой эксплуатации у Азербайджана может появиться союзник в лице Казахстана. Не зря идея о принятии «мадридского документа» была озвучена по итогам переговоров Эльмара Мамедъярова с Канатом Саудабаевым, главой МИД Казахстана, действующим председателем ОБСЕ . В 2010 году Казахстан первым из постсоветских республик председательствует в этой международной организации. Первые пробы пера на кавказском направлении были сделаны Астаной в ходе очередного раунда Женевских переговоров по безопасности на Кавказе (фактически вокруг Абхазии и Южной Осетии). Сегодня Баку активно поддерживает идею Астаны провести в 2010 году саммит ОБСЕ . Будучи европейским неофитом, Казахстан хотел бы превратить год своего председательства в период «прогресса» в разрешении застарелых конфликтов. По мнению же самого Каната Саудабаева, Казахстан в период своего председательства в ОБСЕ намерен уделять приоритетное внимание карабахскому конфликту. Учитывая же интенсивно развивающиеся контакты между Астаной и Баку, фактор казахстанской дипломатической помощи Азербайджану не следовало бы полностью игнорировать. Таким образом, помимо милитаристской риторики (к которой Ереван хорошо готов и к которой уже приспособился настолько, что перестал активно реагировать), Баку может предложить более активные дипломатические действия по обеспечению более выгодной для себя конфигурации. Но эти действия будут сосредоточены в сфере «мягкой силы». На эту конфигурацию работает и тот факт, что в 2010 году армяно-турецкая нормализация и нагорно-карабахский конфликт стали не дальше, а гораздо ближе друг к другу. Теперь «турецкий фактор» столь же важен в процессе карабахского урегулирования, как позиции собственно Баку и Еревана. Однако смещение дипломатических оценок – это серьезная проблема не только для Армении, но и для самого Азербайджана. Весной 2008 года Баку уже пытался перейти на язык «мягкой силы» (когда устами главы своего МИД пытался предложить Степанакерту «татарстанский вариант»). Однако вскоре все «мягкие приглашения» сменились жестким языком военной риторики.
Сможет ли Азербайджан полностью переориентироваться на «конструктивистскую линию»? Риторический вопрос. Тем более что она имеет свои пределы. Такая «мягкая» дипломатическая линия может возыметь результат, если Ереван будет неукоснительно следовать курсом на нормализацию отношений с Турцией (для этого армянская сторона должна будет искать возможности уступок на карабахском направлении). Между тем, вывод о неизменности курса Еревана в отношении Анкары кажется нам сомнительным. Основная задача, которую ставила перед собой армянская дипломатия, начиная сам процесс нормализации, состояла в отделении своих двусторонних отношений с Турецкой Республикой от карабахского мирного урегулирования. Эта задача не была достигнута. Напротив, зависимость от «турецкого фактора» в карабахских делах возросла. И чем дальше, тем больше будет эта зависимость. Следовательно, вопрос о «цене вопроса» (прошу прощения за тавтологию) не может не возникнуть уже в скором времени в армянском истеблишменте. И если так, то продвижение к замирению с Анкарой может быть если не полностью свернуто, то основательно подморожено. Для Армении Нагорный Карабах является важнейшей частью национальной идентификации, и вряд ли кто-то решится принести его в жертву даже назревшему процессу нормализации отношений с мощным соседом.
Сергей Маркедонов, политолог, обозреватель «НК»
