Почвенники и эмигранты

Сегодня многие склонны думать, что переход из социализма неизвестно куда вызвал стресс, шок, которые стали причиной безудержной эмиграции из Армении. Уезжали с концами: продавали дома, оставляя родных, друзей… Многие и по сей день уезжают за «длинным рублем» и не ведают, когда вернутся в родные пенаты.

– Карен Араевич, Вам принадлежит мысль, что понятие «интеллигенция» не вхоже в армянский менталитет, что «мтаворакан» – это нечто совершенно иное, характеристика чисто армянская. По сей день существуют мтавораканы, которые имеют возможность уехать за границу и неплохо там устроиться. Однако они крепко держатся за эту землю и напрочь отказываются от подобной затеи… Почему?

– Сам импульс к эмиграции чисто инстинктивен. Это импульс выживания, и с этим нельзя не считаться. Труднее всего нынче приходится интеллигенции, у которой чаще всего возникают крайние ситуации – как заработать на кусок хлеба. Однако эти процессы никогда не бывают однотипными и однозначными. Я знаю людей, которые, несмотря на тяжелейшие условия проживания в Армении, не соглашаются выезжать в какую-либо иную страну. Они работают до завидного хорошо и самоотверженно. Они пишут и издают книги, погружены в свои идеи, заняты своей духовностью. И людей таких не так уж мало. Остаются они не из позерства, не из-за какого-то романтико-героического порыва – они просто остаются по-деловому, пребывая на своей земле и созидая. Я бы объяснил это их очень сильной привязанностью, как бы это высокопарно ни звучало, к Родине, Отечеству. И идейность эта не абстрактна – она сильно переплетена корнями с армянской почвой. И если люди потеряют ее, есть опасность, что они заболеют, «высохнут». Они «почвенники» – им очень трудно жить и думать в другой атмосфере, на другой почве. Но есть и другие, которым это удается, и процесс ассимиляции проходит безболезненно.

– Говорят, армяне за границей лучше информированы о событиях в Армении, да и вообще лучше знают свою бывшую Родину...

– Армяне за границей разные. В основном перед ними стоит проблема языка, особенно в странах, где проживает мало армян, в Германии. Так, я знаю армянскую семью, которая обосновалась в Берлине около 20 лет назад. В лексиконе старшего поколения еще сохранен армянский язык, а вот дети их уже говорят по-немецки, учатся в немецкой школе и т.д. Родители постоянно просят, чтобы они говорили на родном языке. Однако не так-то просто уговорить молодежь делать что-либо насильно. Я даже знаю курьезный случай, когда отец, желая создать материальный стимул, платил деньги своему сыну за то, чтобы тот говорил по-армянски. Есть, конечно, и такие, которые прекрасно осведомлены об Армении, но постепенно их становится все меньше и меньше… Хотелось бы знать ответ на один вопрос: «Зачем все это людям, которые живут там?» Ведь не все так просто, механически решается: вот мы – армяне, и давайте сохранять это армянство. Есть здесь какая-то инерция. И если у старшего поколения это получается как бы само собой, то у молодых все намного сложнее, ибо они пребывают в среде, где традиции обесцениваются, теряют смысл. Вообще же, на сегодняшний день в мире заметна мощная тенденция отказа от традиции, от своих истоков.

Идеология эта идет из Америки, и этому можно найти объяснение. Это страна, практически не имеющая истоков. А там, где нет прошлого, появляется потребность жить только будущим. Однако то, что хорошо для американца, вовсе не хорошо для европейца, который прекрасно сориентирован на свою историю. И уж совсем плохо это для армянина, у которого за плечами не просто прошлое и история, но который находит смысл своего существования в этом. Ведь если у него отнять все это, он потеряет смысл своего существования как гражданин.

Однако и сегодня какой-то части армян приходится становиться и американцами, и кем угодно. И порой они даже не задумываются над тем, какую судьбу себе выбирают. И таких людей – большинство. На Востоке, скажем, в арабском мире или в Китае, где очень сильны традиции, такие пертурбации, пожалуй, происходят крайне редко. А Армения – страна, которая находилась на историческом стыке между Востоком и Западом, сегодня встала перед выбором, причем не сознательным выбором. Чаще всего происходит это стихийно. Армянин отказывается от своих корней; он попадает в среду совершенно прагматическую, которая его заедает. В том мире, где старые механизмы, традиции или навыки прошлого не действуют, не может быть и речи о том, чтобы что-то сохранить. В этой связи, если сравнить нас с евреями, то они, за редчайшим исключением, сохранились как нация, определившая себя именно своей соотнесенностью с истоками, своим прошлым.

– Если все же армяне вернутся, как Вы думаете, смогут ли они обрести себя заново, все-таки большое психологическое испытание: «уйти, чтобы вернуться»…

– Все зависит от того, по какой причине они возвращаются. Бывают случаи, когда чисто материально они терпят фиаско. Если же там полный достаток, то здесь может сработать и фактор ностальгии, который настолько силен, что люди порой не в состоянии выдержать и возвращаются…

– Похоже, Вам знакомы такие случаи?

– Больше по рассказам. Лично я знаю людей, которые не возвращаются, но при этом сильно страдают. В ином случае им придется очень многое «сломать» из налаженного, чтобы вернуться. Бывает по-разному, хотя обобщения в данном случае неадекватны: ведь что ни человек, то случай, что ни человек, то судьба.

– Любопытно узнать, а какой тип социальной прослойки лучше всего приспосабливается за бугром?

– Наверное, тот, который меньше всего церемонится с окружающей ситуацией. Тот, который меньше всего благодарит, меньше всего просит прощения. Тот, кто внутренне не позволяет расслабиться до каких-то церемоний и нюансов. Но тяжелее всего приспосабливается в чужой среде интеллигенция…

Кари Амирханян