Декларация трех президентов

НОВЫЙ СТАТУС-КВО В КАРАБАХСКОМ УРЕГУЛИРОВАНИИ

Подписание 2 ноября 2008 г. в подмосковном замке Майндорф президентами Армении, Азербайджана и России Декларации по карабахскому урегулированию не только вызвало активную дискуссию в российских, армянских и азербайджанских СМИ и в высказываниях политиков этих стран, но и в целом привело к бурной реакции экспертов, занимающихся карабахским конфликтом.



И вполне естественно, что высказывались самые разные предположения и тем более приводились самые разнообразные комментарии о причинах и о последствиях принятия данного документа. Но при этом создавалось такое впечатление, что экспертами и журналистами зачастую комментировался не столько сам документ, сколько в целом процесс урегулирования. Высказывались мнения во многом в отрыве от общего регионального контекста на Южном Кавказе и без учета реальных причин, приведших к подписанию указанной Декларации. И этом при том, что, как нам кажется, региональный контекст и глобальный сдвиг общей политической ситуации на Южном Кавказе и позиции ведущих игроков вокруг него в данный момент более важны, чем действия самих конфликтующих сторон. Иными словами, можно утверждать, что принятие Декларации по Нагорному Карабаху более связано с августовским кризисом вокруг Южной Осетии, Абхазии и Грузии, чем непосредственно с карабахским конфликтом. И этому есть свои естественные объяснения...

По итогам «пятидневной войны» августа 2008 г. Абхазия и Южная Осетия для Москвы превратились в своеобразное «продолжение» Северного Кавказа, и поэтому «доступный» для России Южный Кавказ фактически ограничивается Арменией и Азербайджаном. Для того, чтобы вести активную политику в регионе, Москва теперь может использовать лишь свое влияние на Ереван и Баку, и то лишь в рамках проблемы, «объединяющей» эти конфликтующие страны. Возможно, именно в силу осознания этого факта и одновременно пытаясь оставить Грузию за рамками общих политических процессов на Южном Кавказе (в частности, в контексте согласованной с Москвой региональной инициативы Турции) российское руководство осенью 2008 г. активизировало процесс карабахского урегулирования.

Технологически и первоначально эта инициатива Москвы явилась чуть ли не зеркальным отражением предыдущих попыток урегулирования Вашингтоном и Брюсселем. Однако осенью 2008 г. уже не западная инициатива столкнулась с противодействием России, а Запад всеми силами тормозил усилия Москвы протолкнуть некое соглашение, по которому роль миротворцев, разъединяющих азербайджанскую, армянскую и карабахскую стороны, стали бы выполнять российские войска.

Однако основной целью «карабахской инициативы» Кремля, как представляется, была все же попытка дезавуировать на Западе негативные политико-психологические последствия августовской войны с Грузией и признания Москвой независимости Южной Осетии и Абхазии. Активизация Кремля в карабахском урегулировании преследовала в реальности вполне прагматичную, пусть и несколько ограниченную цель – создание на Западе и в мировом информационно-пропагандистском поле некой видимости «конструктивности» действий России, способной не только вести и выигрывать войны на постсоветском пространстве против «маленьких стран» (как в августе 2008 г. против Грузии), но умеющей урегулировать и главное – контролировать региональные этнополитические конфликты, например карабахский или приднестровский. Результатом всего этого и явилась подписанная президентами Армении, Азербайджана и России Декларация.

Исходя именно из вышеуказанных соображений, в Москве теперь будут уверены, что принятием «Декларации трех президентов» (первого подписанного руководителями Армении и Азербайджана документа по карабахской проблеме после достигнутого в 1994 г. перемирия) эта задача успешно решена. Ну, а президенты Армении и Азербайджана – надеяться, что им удалось, исходя из собственных интересов и соображений, подыграть в этом «похвальном мероприятии» Дмитрию Медведеву.

Однако не все так просто. Есть основания утверждать, что в практической плоскости Армения все же получила несколько больше политических дивидендов, чем Азербайджан, хотя в информационно-пропагандистском поле Россия, как главный инициатор, конечно же выиграла больше всех. Впрочем, и без этого ясно, что роль России в регионе после августовских событий существенно повысилась – но весь вопрос в том, насколько это долговременный сдвиг или же ситуация может в обозримом будущем вновь измениться. Понятно, что в краткосрочной и даже в среднесрочной перспективе Россия упрочила свое положение и присутствие на Южном Кавказе – достаточно просто учесть итоги войны с Грузией, признание Кремлем независимости Абхазии и Южной Осетии и открытую дислокацию российских военных баз в этих бывших грузинских автономиях. Тем не менее, в долгосрочной перспективе ухудшение отношений с Западом и создание (или восстановление) нового агрессивного образа Москвы в западном политическом сознании еще приведут к новым серьезным проблемам при реализации российской политики на Южном Кавказа. Серьезные корректировки могут внести и углубляющийся мировой финансово-экономический кризис, и чувствительный для Москвы обвал цен на энергоресурсы...

Возвращаясь же к анализу последствий принятой 2 ноября Декларации, попробуем понять, что же получил Ереван от документа, расплывчатость и подчеркнутая неопределенность текста которого вроде бы не должны были предполагать особого крена в толковании результатов в пользу той или иной конфликтующей стороны?

Ну, во-первых, это сохранение сопредседательства Минской группы ОБСЕ и тем самым провал всех попыток создания каких-либо альтернативных или параллельных переговорных форматов – как и раньше, сильные «региона сего» продолжат держать под контролем ситуацию в зоне конфликта, что, безусловно, исходит из интересов Еревана и Степанакерта. Исходя из принципа комплементаризма как основы внешней политики Армении, более или менее равнозначное присутствие в переговорном процессе России, США и Франции в качестве стран-сопредседателей и фактически – медиаторов всех процессов вокруг карабахского конфликта создает для Еревана намного более выгодное поле для маневра, чем монополизация переговоров в руках одного из них, вне зависимости, кто бы это ни был и каков на данный момент уровень его двусторонних отношений с Арменией.

Во-вторых, фиксация сторонами отказа от военных методов решения конфликта. Впервые появился некий декларативный «пакт о ненападении». Хотя и ранее стабильность в зоне конфликта (особенно при отсутствии каких-либо миротворцев из третьих стран) гарантировали конечно же не подписанные документы, а сложившийся в зоне конфликта сложный военно-политический баланс, тем не менее положительное значение этого факта для Армении и Карабаха более чем очевидно: теперь Азербайджан еще долгое время вряд ли сможет использовать военный шантаж в переговорах. Это не означает абсолютно, что в Ереване и Степанакерте начнут вдруг искренне верить в то, что могут быть лучшие гаранты безопасности или миротворцы в зоне конфликта, чем Армия обороны НКР, или же что подпись трех президентов является более существенным ограничителем начала боевых действий Азербайджаном, чем нынешняя удобная для армянских сторон конфигурация границ. Это абсолютно не так, но даже декларативное согласие Азербайджана на отказ от войны лучше, чем его полное отсутствие!

Ну и наконец, положительным фактом для Еревана является подтверждение в качестве переговорной основы Мадридских принципов. Мало кто верит в практическую действенность этих принципов, но для Армении они приобретают важность именно в силу фиксации возможности проведения некоего референдума как способа разрешения карабахского конфликта. Трудно представить, как вообще референдум может быть проведен, но эта идея рассматривается как некий способ международной легитимизации самого факта отделения Нагорного Карабаха от Азербайджана, что говорит о значительном положительном для армянских сторон сдвиге в представлениях международного сообщества.

Чем же объяснить в таком случае подписание Ильхамом Алиевым этого не столь выгодного для Азербайджана документа? Ну уж точно не только тем, что, называясь Декларацией, он таким же чисто декларативным может и остаться. Ведь зачастую юридически необязывающие документы при определенных обстоятельствах могут иметь вполне даже реальную политическую значимость, как, например, те же «Шесть пунктов Медведева - Саркози». Видимо, Декларация просто зафиксировала ту новую политическую реальность вокруг карабахского конфликта, которая стала очевидной даже в Баку.

В первую очередь это проявилось в значительном снижении вероятности боевых действий в Карабахе и проецирования Азербайджаном результатов неудачной для Грузии – тоже бывшей «метрополии» - военной операции в Южной Осетии. Особенно с учетом небывалой эйфории в Баку по поводу действий Грузии утром 8 августа и быстро наступившего после вступления в войну России почти двухнедельного шокового гробового молчания азербайджанских политиков. Августовский «блицкриг наоборот» и неожиданно быстрое поражение армии другой бывшей «метрополии» - т.е. Грузии, оказали вполне ясное и предсказуемое впечатление на Баку. Аналогии для политической элиты Азербайджана напрашивались более чем зеркальные. Крах самой возможности «краинского прецедента» в Южной Осетии и Абхазии, очевидность полной потери Грузией в среднесрочной перспективе надежды на восстановление своей юрисдикции над Сухуми и Цхинвали, юридическое признание независимости этих бывших советских автономий, пусть даже еще только одним влиятельным международным фактором, многочисленные жертвы и т.д. – все эти примеры вряд ли явились желанной перспективой для правительства Ильхама Алиева в случае возобновления боевых действий в зоне карабахского конфликта.

Турция последней активизацией своих отношений с Арменией также вызывает серьезное беспокойство в Азербайджане. События августа-сентября 2008 г., особенно визит Гюля в Ереван 6 сентября, вновь подтвердили, что в общем формате армяно-турецких отношений карабахская проблематика имеет лишь инструментальное значение и в политических приоритетах Анкары значительно уступает по актуальности вопросу признания геноцида или же налаживания нормальных отношений с Арменией в контексте амбиций Турции на членство в Европейском союзе. А это значит, что политическая элита Азербайджана уже не может, как раньше, рассчитывать на безусловную поддержку Анкары в любого рода развитиях вокруг карабахского процесса.

Ну и наконец, упали почти в три раза за неполные три месяца цены на нефть, а это для Азербайджана, более 70% расходов которого прямо или косвенно финансируется за счет продажи энергоресурсов, очень существенный фактор.

Хотя конечно же, кроме фиксации полученных сторонами выгодных для них тех или иных трактовок Декларации, не следует считать ее документом, способным привести к окончательному урегулированию. Карабахское урегулирование в принципе еще невозможно - степень взаимных компромиссов сторон не накладывается друг на друга, а совместного консолидированного давления интересов сопредседателей и ведущих держав в эпоху «возвращения реал-политик» в мировую и региональную политику тем более не следует ожидать. Однако экспертам и политическим лидерам можно будет уже вести отсчет очередного этапа карабахского урегулирования именно со 2 ноября 2008 г., как некой даты, которая фиксирует ситуацию нового среднесрочного статус-кво в регионе.

Сергей Минасян,

кандидат исторических наук, руководитель Департамента

политических исследований Института Кавказа, г. Ереван