Свет мой зеркальце, скажи...

Не знаю, как вы, а я считаю, что нам не хватает красоты. То есть красивых предметов вокруг хоть отбавляй, но чем больше их становится, тем резче контраст между одушевленным и неодушевленным миром. Кажется, миры эти поменялись местами, и в сверкающей иномарке куда больше грации, души и обаяния, нежели в ее топорном владельце. Я субъективен, сужу о людях по внешности. Не по костюму – по лицам. О современниках, о политиках, о министрах, о полиции, о коллегах, о телевидении…

Каким ты был…



Кстати, о телевидении. Приятных, утонченных, интеллигентных лиц в «ящике» менее всего. Еще меньше, чем на улице. Специально их, что ли, подбирают? Если бы кому-нибудь вздумалось судить о народе по телепрограммам, то в нашем случае картина выглядела бы весьма удручающей. Я не о качестве передач – это тема отдельная. Говорю об эстетике. Хотя думается, эти две категории взаимообусловлены. Я понимаю: со временем ко всему привыкаешь. Но попробуйте взглянуть отстраненным взглядом на этот унылый парад. Особенно на мужчин. Мы часто вспоминаем, что в незапамятные времена были голубоглазыми блондинами, а южные соседи-квазимодо нас сильно попортили. Версия, с которой ни согласиться, ни поспорить нельзя. Но если не погружаться в глубь веков, а глянуть на фотографии всего лишь полувековой давности, кое-что станет ясно. Я как-то показывал дочери старый семейный альбом, и более всего ее удивило обилие интересных мужчин, если не красивых, то уж точно породистых, с осмысленным взглядом. Там были и более старые, дореволюционные фотографии. Хорошо, пусть не европейский, пусть азиатский тип лица. Но почему головы нынче растут прямо из плеч, куда шеи подевались? Откуда эта угловатость, неказистость, осанка инвалида на протезах, наркотическая пелена и скрытая агрессия в глазах, откуда эта внезапно образовавшаяся всеобщая смуглость кожи? Куда, я вас спрашиваю, подевались белолицые, где та глубина, что раньше читалась во взорах? Определенно произошла какая-то стремительная мутация, которой можно подобрать разные объяснения. Самое простое – белолицые разбежались, смуглолицые остались. Это даже не объяснение, это печальный факт. Но если вы спросите потомственных москвичей, они вам скажут то же самое о своем городе: «Куда подевались добрые, приветливые, интеллигентные лица?» Хотя в мегаполисе так много разноликого и разноплеменного народа, что постороннему взгляду перемены будут не слишком заметны. Однако можно с уверенностью заявить, что красивых женщин и тут и там значительно больше, чем интересных, импозантных мужчин. Проще всего объяснить это тем, что женщина легко меняет облик, приспосабливаясь к моде и к среде, в которую попала. Однако ведь и мужчина пытается, но что поделать, если облик изначально неандертальский. А может, время виновато: напряженная, суетная, нестабильная жизнь исказила и деформировала нас? У тигра в зоопарке менее хищный взгляд, чем у него же в джунглях, где надо постоянно думать о добыче и защите своей территории. Дрессировщики утверждают, что в цирке зверю еще лучше, чем в зоопарке, и живет он дольше, если, конечно, его беречь и не травмировать. Надо у тигра спросить.

Ругаем телесериалы, а ведь они лучше всего отражают нынешнее состояние генофонда. Мужики (раньше такие лица вывешивали на стенде «Их разы-скивает милиция») диковатые, мрачные, склонные к агрессии, избытком мысли не обремененные; девицы под глянцевую копирку, ходячие манекены, рекламирующие косметику, которая лучше всего ложится на не тронутые интеллектом лица. Вообще, телевидение - то волшебное зеркальце, вглядываясь в которое граждане и гражданки могут задать сакраментальный вопрос: «Свет мой зеркальце, скажи, кто на свете всех милее, всех румяней и белее?» И, в отличие от сказочного, которое, как мы помним, пострадало ради правды, это зеркальце всегда и неизменно ответит: «Ты, в натуре, больше некому!» Так создается общенациональный стандарт.


Дочки-матери

Я начал с плохих новостей. Но есть и хорошие. Недавно меня пригласили на ток-шоу «Горячий угол», что на канале «Арарат», и там попались на глаза приятные, умные, добрые лица. Говорили о современной армянской культуре, о свободе слова, о литературе, кино, музыке и так далее. Бог с ней, с культурой, я больше приглядывался к соседям и соседкам. Понравилась ведущая, красивая, бойкая, умеющая общаться и ловко направляющая разговор в нужное русло. Вспомнил, что видел ее портреты на гигантских рекламных щитах в разных концах города. Дина – лицо известного винно-коньячного завода. Вот уже третий год она автор и ведущая «Горячего угла», имеющего высокий зрительский рейтинг. В прошлом году закончила факультет философии и психологии Ереванского государственного университета. Телевизионная карьера началась в 18 лет, когда она впервые появилась на телеэкране и вышла в финал реалити-шоу «Комната Альфреда». Говорят, вся республика смотрела. Тогда к ней и пришла популярность. В январе Дине исполнится 25. Жизнь только начата, а Дина уже вполне сформировавшаяся личность. Я не мог не позавидовать нынешнему поколению.



– Поколение ни при чем. Вот если бы вы видели мою маму, - сказала она. – Я всегда старалась быть на нее похожей.

Меня упрашивать не пришлось. Я увидел маму, Марину Николян. Увидел и двух сестер Дины, Айкуи и Альбину.

Айкуи на год старше Дины. Закончила тот же факультет психологии. Пишет кандидатскую диссертацию и ведет собственную передачу на канале «21 век». Вначале программа называлась «Человек», каждый выпуск посвящался некой общей теме (например «Плотская любовь») и по жанру напоминал скорее документальный фильм, нежели телепередачу; теперь в шоу под новым заглавием «Люди» ведущая беседует с конкретным собеседником о конкретной профессии. Я видел тот выпуск, где Айкуи затеяла получасовое общение с мастером айкидо. Беседовала с гостем в кимоно (оно ей шло) и попутно осваивала азы боевых искусств. Был у нее в гостях и художник, который в процессе беседы писал ее портрет. Канал молодежный, необычные затеи здесь только приветствуются. Я спросил, отважится ли она пригласить на разговор хирурга…

Альбине, младшей из сестер, 21 год. Учится на художественном факультете Ереванского педагогического университета и работает стилистом на телевидении. В отличие от Дины и Айкуи, никаких передач не ведет и, должно быть, по этой причине менее общительна. Зато, глядя в телевизор, где выступал известный политический деятель, заметила, между прочим, что он похож на сердитого Чебурашку. Этого сравнения было достаточно, чтоб я ее полюбил.

Если, разменяв шестой десяток, чувствуешь чуть позабытое, но все еще приятное волнение в обществе красивых дам, значит, старость не подступила вплотную и, стало быть, порох в пороховницах не весь вышел. Вот каким мыслям я предавался, сидя за чашкой зеленого чая в теплой квартире, стены которой были увешаны необычными панно, сделанными из неизвестного материала. Марина оценивает свои работы скромно, считая их всего лишь украшением интерьера. Каждая из них имеет название, а если так, то это уже произведение искусства. Работы Марины покупают люди среднего достатка и выше. Их вывешивают в больших квартирах, в особняках, в присутственных местах, в богоугодных заведениях, где она расписывает также стены и потолки. Готовит выставку в Сирии. Почему в Сирии, а не в Мозамбике, например? Я не стал допытываться, не мое это дело. Я не искусствовед, их птичьим языком пастельных тонов, переплетающихся линий и геометрических фигур не владею. Меня люди интересуют.

Итак, Марина Николян, возраст - загадка, училась в техникуме легкой промышленности, после чего поступила заочно в Московский текстильный институт. Родители были уверены, что она станет художником-модельером. Ее же увлекало изобразительное искусство. Писала картины. Но человек она практичный, заниматься искусством ради искусства в сложные девяностые, да еще с тремя детьми, было бы безрассудством. Занялась бизнесом, работала менеджером в известном ресторане, держала магазинчик в центре города, ездила в Италию за товаром. Потом взялась за дело более приятное. Изготавливала оригинальные панно, которые, как только у людей завелись деньги, стали пользоваться большим спросом. Дина была права, заявив, что во многом похожа на маму: масса энергии, непрерывное движение и постоянная нехватка времени. Застать дома всех четырех женщин сложно.

– Вам повезло, все в сборе, - сказала мне с порога Марина.

– А вам как повезло. Вы не похожи на маму, скорее, на старшую сестру.



– Я вышла замуж в 17 лет. Первый брак длился три года, второй больше десяти, но и он распался.

– Почему-то уверен, что по вашей инициативе. Девушке, погоревшей на романтизме, не остается ничего другого, как стать сильной женщиной.

– Вы правы: по моей инициативе. Но романтиком я как была, так и осталась. Иначе и сегодня была бы замужем. Многие ведь живут по инерции, по привычке. Им статус важен, а не любовь. Что касается «сильной женщины», то это придуманное словосочетание, дань времени. Женщина вынуждена стать сильной, когда рядом нет надежного мужчины. И уверяю вас, мало кому нравится ею быть. Самореализация – да. Но не изнурительная борьба за существование. Даже ярые феминистки, и те в глубине души мечтают о крепком плече, на которое можно склонить голову и почувствовать себя защищенной. Не в обиду будь сказано, женщины у нас достойнее мужчин, а девушки, как правило, умнее и начитаннее молодых людей.

– Мне-то кажется, что они друг друга формируют и друг друга стоят, но вы говорите о тонкой прослойке, которая есть и среди мужчин. И в этой прослойке так же, наверное, жалуются на женщин. Интересно, что думает по этому поводу Альбина?

Альбина ничего не думала, она переключилась с сердитого Чебурашки на ток-шоу Малахова.

Дина:

– В чем-то я с мамой согласна. Везде по-разному, но есть и местная специфика. Возможно, наши люди замкнулись в себе, стали менее общительны. Возможно, раньше было по-другому. Но обратите внимание вот на что. Малахову, скажем, гораздо легче вести свое ток-шоу, нежели мне мое, и все дело в гостях. Посмотрите, как они активны, как спорят, перебивая друг друга, как хорошо и аргументированно выстраиваются мнения. Любо наблюдать. Мне же не всегда легко расшевелить своих гостей, вытащить из них что-нибудь интересное и острое. Когда предварительно с ними беседуешь - по телефону, – они очень активны, говорят смело, открыто, и кажется, их просто распирает от желания высказаться. Но стоит им приехать в павильон и сесть в кресло, сразу же становятся немногословными, ровными, обтекаемыми, быстро иссякают.

– Страх перед камерой?

– Не только. У меня бывают гости, которые с камерой давно на «ты», и все равно они не в состоянии говорить так, чтобы это задело, заинтересовало, запомнилось. Хотят показаться «правильными», а подобные шоу должны быть не «правильными», а живыми. С одной стороны, косноязычие, с другой - внутренний цензор. Интересных гостей за эти годы по пальцам могу перечесть.

Айкуи:

– Причина объяснима. Город маленький, все друг друга знают, взаимоотношения давно выстроены. Сказать что-то за глаза, в приватном разговоре, - одно, но задеть кого-то в эфире и нажить врага – совсем другое. Ради чего? Ради увлекательного шоу? В Москве ты можешь годами с этим человеком дела не иметь, а здесь столкнешься с ним завтра же лицом к лицу. Кроме того, у каждого свое представление о собственном имидже, а значит, и степень откровенности отмерена.

– Полагаю, не столько в масштабах дело (все-таки миллионный город, столица), сколько в специфике взаимоотношений, в стандартах благопристойности и в касте неприкосновенных. Журналисту в этих условиях нелегко.

Дина:

– Были у меня острые передачи, и даже с министрами приходилось отношения выяснять. Но ведь не скандал важен. Раскрыть истину, хотя бы приблизиться к ней, понять, что вокруг происходит, кому-то помочь – это дорогого стоит. Правда, журналистом я себя не считаю. Телеведущий – другая профессия, тут нужно выстраивать сюжет, драматургию, балансировать на той грани, которая и захватывает, и несет информацию. Здесь больше воздействия на общественное сознание, чем в обычной журналистике.

– И больше усредненности, наверное. Можно ли вообще с помощью «ящика» изменить общество к лучшему?

Айкуи:

– Можно. В той степени, в какой позволяет массовость «ящика». Все же не лекцию читаешь, а развлекаешь, рассчитывая на совершенно определенную аудиторию. Есть понятие формата. Телевидение нигде не нацелено на интеллектуалов и гениев. Не в том его задача. Домохозяйки, студенты, пенсионеры, люди более образованные или менее – во всех случаях адресуешься большинству. Тут можно говорить о качестве, о профессиональном уровне, об уровне самой аудитории. Но положительно влиять на вкусы зрителя, на его ценности телевидение, безусловно, может.

Почему же не влияет, хотел я спросить. Но понял, что такой вопрос надо задавать не моим собеседницам, а совсем другим людям. Девочки делают все от них зависящее, делают хорошо и с увлечением. Если честно, я вообще не собирался заводить с ними серьезный разговор. Мне достаточно было побывать в этом уютном доме и попить чаю в кругу четырех очаровательных женщин. Чуть не упустил из виду пятого члена семьи, общую любимицу, йоркширского терьера по кличке Жоли, которая лаяла на меня не переставая и только под конец, поняв, наверное, что на домашние тапочки я не претендую, успокоилась и улеглась рядом на диван.

Так вот, о красоте. Не думаю, что она спасет мир, как утверждал Достоевский. Совсем наоборот, миру надо ее спасать. Красота (в широком смысле) настолько хрупка, уязвима и беззащитна, что всякие катаклизмы, социальные, исторические, какие угодно, сметают ее с пути в первую очередь. Да и вряд ли Федор Михайлович всерьез полагал, что красота так сильна. Ведь и фразу эту произнес не писатель, а его герой, князь Мышкин, который сам был крайне беспомощен перед убогостью и уродством мира. Красоту беречь надо. Тем, кто ее видит. Красота – явление кастовое, если угодно, классовое, думал я, поглаживая Жоли и глядя в равнодушно мерцающий глаз телевизора.

Руслан Сагабалян