Он знал о звездах больше других

18 сентября исполняется 100 лет со дня рождения Виктора Амбарцумяна – выдающегося ученого, обладателя огромного количества званий и регалий, ставшего в свое время одним из армянских символов. Умер выдающийся человек в 1996-м, вынужденный осмыслить под самый конец пласт совершенно непривычной жизни, правила которой воспринимались с возрастом с трудом или не воспринимались вовсе.

Родился Виктор Амазаспович Амбарцумян в Тифлисе 5 (18) сентября 1908 года в семье филолога и писателя Амазаспа Амбарцумяна. Отец привил сыну любовь к поэзии, и Виктору Амбарцумяну с его феноменальной памятью ничего не стоило помнить огромные пласты русской и армянской поэзии всю жизнь. По воспоминанию ученицы Виктора Амбарцумяна Эльмы Парсамян, когда она сказала, что его друг академик Соболев знает наизусть всего Пушкина, Амбарцумян возразил:

- Извините, Эльма, но всего Пушкина знаю я. Он (Соболев) поэм не знает.

Время от времени Амбарцумян поражал собеседников знанием тогда еще не очень известных Гумилева и Ахматовой. Наверняка знал и Чаренца, когда уцелевшие книги поэта прятали по подвалам. Но любовь к литературе, привитая отцом, совершенно не сказалась на выборе профессии – в 1924 году Виктор Амбарцумян поступает на физико-математический факультет Ленинградского университета. Правда, до этого ему пришлось некоторое время поучиться в Педагогическом институте имени Герцена – путевка Тифлисского горкома комсомола предполагала именно этот вуз. Амбарцумяну повезло – многие его преподаватели были членами Академии наук, находившейся тогда в Ленинграде и неподалеку от университета. Повезло и с однокашниками, тут достаточно назвать одного только Льва Ландау. Студент Амбарцумян, таким образом, попал из провинциального Тифлиса в интеллектуальную среду высочайшего класса. Потом, побывав во многих университетах по всей планете, он все равно считал Ленинградский университет лучшим в мире.

В 1926-м вся семья Амбарцумянов: отец, мать, брат и сестра – Левон и Гоар, переезжает в Ленинград. Брат и сестра поступают, по стопам брата, на физико-математический факультет университета. Брат погибает на Урале во время студенческой практики, сестра, уже на моей памяти, работала в Политехническом институте в Ереване и славилась своей строгостью.

Еще восемнадцатилетним студентом Амбарцумян пишет несколько статей в области новой тогда еще науки – астрофизики. Первая из них, о солнечных факелах, датирована 1926 годом.

После университета он попадает в аспирантуру к академику Аристарху Аполлоновичу Белопольскому (сейчас и имен таких нет), и тот несмотря на то, что в отличие от Амбарцумяна был наблюдателем, а не теоретиком, научил его, как считал Амбарцумян, правильному отношению к науке и к жизни. Портрет учителя, висевший в единственном числе в кабинете Амбарцумяна в Бюракане, подтверждал особое уважение ученика к учителю.

Все у Амбарцумяна хорошо – в возрасте 23 лет он уже окончил аспирантуру, читает лекции по астрофизике в университете, работает в Пулковской обсерватории. Но начиная с 1937-го репрессии докатываются и до Пулковской обсерватории. За решеткой оказываются семь астрономов, одного расстреливают, друг Виктора Амбарцумяна Николай Козырев получает 10 лет и единственный выживает в сталинских застенках. Амбарцумяну пока везет – еще до начала репрессий он полностью переходит на университетскую работу – возглавляет первую в стране кафедру астрофизики. Правда, передышка оказывается недолгой – в 1938-м берутся и за него. Появляются статьи об Амбарцумяне как о разрушителе науки. На собрании, после которого должны были последовать оргвыводы, ведущие в застенки, один из его учеников выходит в перерыве купить газету и с радостью обнаруживает в ней передовицу, в которой звучит недвусмысленный призыв положить конец репрессиям ученых. Ему удается зачитать передовицу на собрании, и инициаторы репрессий вынуждены были ее учесть. Преследования Амбарцумяна прекратились. К сожалению, на Николая Козырева, соавтора и друга Амбарцумяна, призыв не распространился. Признавать ошибки вождю было несвойственно. Почему репрессии пошли на спад – остается только гадать. То ли великий вождь решил, что уже достаточно напугал ученых, то ли задумался о завтрашнем дне.

В 1939 г. Амбарцумян избирается членом-корреспонден-том Академии наук, в том же году становится по совместительству директором Пулковской обсерватории, т.е. берется за административную работу в условиях, когда уже имеет мировое признание. В 1940-м Амбарцумян вступает в партию.

Люди сведущие утверждают, что Амбарцумян до 1938 года и после - разные люди. Что-то в нем сломалось навсегда. На одном из заседаний ученого совета Амбарцумян, держа в руках «Краткий курс истории КПСС», заявил, что благодаря этой книге понял, как надо заниматься наукой. (В.Г. Горбацкий). Понятно, что это заявление было издевательским, но внешне все требуемые тоталитарные приличия были соблюдены. Выживание в непростых условиях требовало как минимум знания правил игры, и Амбарцумян сумел их освоить, поддерживая при этом репрессированных товарищей. Задача оказалась вполне решаемой для его интеллекта, и карьера его в дальнейшем сложилась просто блестяще, но что-то из того, из чего складывается человеческое обаяние, он, скорее всего, утерял. Непосредственность – войти в хоровод «кочари», спровоцировав на танец элиту мировой астрофизики, пропеть специфические тифлисские куплеты – он проявлял, но в виде исключения. И сегодня его образ доходит до нас не столько в виде образа живого человека, сколько в виде иконы. Сосредоточенность ученого, приводящая к рассеянности во всем остальном, была ему свойственна - он мог явиться на серьезное заседание в шлепанцах. Но в сопоставлении с его административными талантами рассеянность его казалась иногда нарочитой. Достаточно показателен эпизод из воспоминаний математика Н.Енгибаряна. В 1966-м Амбарцумян лечился в Кремлевке, где его навестил бывший первый секретарь ЦК КП Армении Сурен Товмасян, в то время советский посол во Вьетнаме. Кстати, ему то ли всерьез, то ли в шутку приписывалась миссия по распространению во Вьетнаме игры в нарды. Равно как и в кончине Хо Ши Мина ереванцы видели руку Товмасяна – он, по ереванской версии, дал тому отведать тутовой водки, к чему организм вьетнамского вождя оказался совершенно не приспособлен. Так вот, Амбарцумян решил ознакомить Енгибаряна с личностью Товмасяна:

«-Товмасян, несмотря на отсутствие достаточного образования, очень способен от природы. Когда я во времена его секретарства выступал в ЦК, он первый понимал, что я хочу сказать.

-Так вы говорили или только хотели сказать?

- Говорить в ЦК прямо не принято. Это плохой тон. Нужно начинать издалека, почувствовать реакцию аудитории и только потом начать постепенно приближаться к сути вопроса».

Можно сказать, что приобретенное Амбарцумяном умение выживать в сталинские годы, во времена более либеральные заменилось виртуозностью царедворца. Правда, знавшие его люди утверждают, что на научной продуктивности это не сказалось. Как знать...



И еще один эпизод. На пленарном заседании Венской конференции сразу после советского вторжения в Чехословакию практически все доклады членов делегации Советского Союза сопровождались свистом и возгласами «Танки, танки!». Только доклад Амбарцумяна был выслушан в абсолютной тишине и с глубоким вниманием. После доклада к нему подходили участники конференции поздравить с успехом. Одна из участниц конференции спросила: «Вы такой крупный ученый. И ваш доклад был прекрасным. Почему же вы не сумели повлиять на свое правительство, позволив, чтоб ваши танки вошли в чужую страну?» Амбарцумян, ничуть не смутившись, ответил вопросом на вопрос; «А как вам, мадам, мое английское произношение?» «Оно ужасно», — ответила дама.

В самом начале войны Амбарцумян уходит в армию и очень быстро возвращается к гражданской жизни, как он сформулировал сам: «из-за отсутствия воинских навыков». Старший офицер, инспектировавший часть, в которой собрался служить Амбарцумян, инициировал его освобождение от службы. Кафедра Амбарцумяна переезжает в Елабугу (Татария), в 1943-м он избирается вице-президентом Армянской академии наук (президент И. А. Орбели). В 1947-м – президентом. После этого он избирается президентом на все сроки до 1993 года, в течение 46 лет. В 1993-м он уходит в отставку, став почётным президентом Академии наук Армении. За пять лет до этого он покидает пост директора Бюраканской астрофизической обсерватории, которой бессменно руководил с 1946 года, сделав ее одним из центров мировой астрофизики. Амбарцумян – академик, член- корреспондент академий, почётный доктор более чем в 30 (!) странах. Награды его описанию не поддаются, среди них как правительственные, так и научные. И наиболее примечательная - Государственная премия Российской Федерации 1995 года (уже после того, как развалился Союз) за результаты, полученные в 30-х годах по звёздной динамике. Это свойство его работ – они становятся понятнее со временем. Он почти юношей предсказал наличие нейтрона в ядре атома, а в 1936-м произведенные им вычисления заложили основы компьютерной томографии. Как считает нобелевский лауреат А. М. Кормак, в 1936 году томография могла обойтись без компьютеров и «оказать содействие, скажем, в диагностике опухолей мозга… Кажется очень возможным, что численные методы Амбарцумяна могли бы оказать большую помощь медицине, если бы они были применены в 1936 году».

Из всего сделанного им в науке сам Амбарцумян выделял 3 основные работы. Первая – это обратные задачи, превратившиеся в огромную область науки. Значение обратных задач в науке и технике можно пояснить на простом примере. Допустим, имеется подводное препятствие в море (риф, скала или впадина). На поверхности воды над этим местом картина поверхностного течения меняется: появляются дополнительные поверхностные волны, образуются вихри. В этом случае прямая задача - определение математическим путём характера поверхностных возмущений в зависимости от вида подводного препятствия. Обратная же задача - определение по виду поверхностных возмущений характера подводного препятствия. Т.е. определение объекта по вызванным им возмущениям, имеющее применение практически во всех областях науки.

Вторая работа – это принцип инвариантности, который облегчил определение параметров поля излучения в рассеивающей среде. Сейчас этот принцип носит имя Виктора Амбарцумяна. В 1941-43 годах Амбарцумян разработал теорию рассеяния света в мутных средах, за что ему была присуждена в 1946 году Сталинская премия. Естественно, что работа имела военное значение. Представьте себе, что вы пытаетесь попасть палкой в лежащий на дне прозрачного ручья камень. С первого раза у вас ничего не получится, так как из-за разницы в показателях преломления света в воздухе и воде вы не сможете правильно оценить расположение камня на дне ручья. Теперь замутим воду и попытаемся опять попасть в камень, это будет сделать намного труднее или вообще невозможно. И с теми же процессами вам придется столкнуться и при наведении оптического оружия на цель, если не знать законов рассеяния света от цели.

И третья работа - теория активности ядер галактик. Виктор Амбарцумян обосновал принципиально новое представление, что все наблюдаемые проявления нестационарности галактик являются следствием активности ядер галактик. Далее он установил, что различным степеням активности ядер галактик соответствуют различные по форме и мощности проявления в структуре и излучении галактик. Это было мощное предсказание, которое трудно проиллюстрировать бытовыми примерами, и тут лучше обратиться к классикам астрофизики. Ещё в 1967 году голландский астроном Ян Оорт написал: «Амбарцумян первый обратил внимание на загадочную природу ядер галактик. Он указал, насколько это важно для понимания некоторых явлений, наблюдаемых в галактиках. Последующие открытия достаточно ясно показали, что интуитивная догадка советского учёного была правильной. Столь же важны его идеи относительно рождения звёзд в расширяющихся звёздных ассоциациях. Эта весьма оригинальная гипотеза впоследствии была полностью подтверждена наблюдениями».

Великий ученый, гений, если измерять гениальность мощью предсказаний, Амбарцумян был еще и топ-менеджером в науке на протяжении почти полувека. Естественно, его авторитет способствовал развитию науки, и именно в годы его управления Академией наук армянская наука сумела достаточно мощно заявить о себе. По крайней мере, именно научные амбиции, приобретенные в советские годы, позволяют думать, что в Армении возможна наукоемкая экономика. Был ли он прав, не подготовив себе административную смену на протяжении десятилетий – вопрос не из легких. В советские времена профессия ученого считалась престижной, и многие институты просто вырождались из-за того, что были заполнены кадрами сверх всяких пределов и денег на оборудование для исследований просто не оставалось. Лучшими институтами в Армении были те, которые сумели сохранить живую связь с головными институтами Союза, большей частью - Москвы. Институтов таких было немного, остальные, как могли, держались подальше от научных завоеваний - в условиях информационного разрыва с передовой наукой было гораздо легче поддерживать дутые научные авторитеты. И с этим Амбарцумян справиться не мог, армянская наука, имея прорывные направления, в основной своей массе оставалась провинциальной.

Известный журналист Иосиф Вердиян, писал в 1996 году: «Дважды Герой Социалистического Труда, почётный президент Национальной академии наук, иностранный член едва ли не всех академий мира получает в месяц 50 долларов. Живёт у печки, свет — по графику. Он связан с небом, но на землю не жалуется. Проживает свой мудрый век достойно, стараясь понять этот странный мир».

Кстати, культивировавший в стенах академии армянский язык Амбарцумян и на этот раз оказался провидцем. Когда армянский стал в стране языковой нормой, ученый люд оказался к этому более или менее подготовлен. Хотя понятно, что без иностранных языков быть ученым в маленькой стране просто невозможно.

Именем Амбарцумяна названа малая планета (1905 Ambartsumyan), открытая Т. М. Смирновой 14 мая 1972 года в Крымской астрофизической обсерватории. А также Бюраканская астрофизическая обсерватория - его детище, ставшее мировым научным центром. 100-летие выдающегося астрофизика внесено в почетный список юбилеев ЮНЕСКО на 2008-2009 годы.

Арен Вардапетян