Пять Олимпиад Игоря Тер-Ованесяна

Имя Игоря Тер-Ованесяна давно уже стало легендой отечественного спорта и стоит в одном ряду с именами таких прославленных советских легкоатлетов, как Владимир Куц, Валерий Брумель, Сергей Бубка… 12(!) раз становился Тер-Ованесян чемпионом СССР по прыжкам в длину. Только двум легкоатлетам удавалось подобное – прыгуну с шестом Николаю Озолину и метателю копья Янису Лусису. 28 лет Игорь Тер-Ованесян был рекордсменом СССР и Европы. Он два раза устанавливал мировые рекорды, семь раз – европейские, 11 раз улучшал рекорды СССР. К сказанному надо добавить, что Тер-Ованесян был участником 5(!) Олимпиад (рекорд, который вряд ли кому удастся превзойти или даже повторить), дважды становился бронзовым призером Олимпийских игр, трижды побеждал на чемпионатах Европы, два раза выигрывал такие престижные соревнования, как открытый чемпионат США в закрытом помещении. В результате опроса, проведенного Международной федерацией легкой атлетики (ИААФ) в 1997 году, Игорь Тер-Ованесян занимает почетное пятое место в списке лучших прыгунов в длину за всю историю легкой атлетики, уступая лишь четырем выдающимся американским прыгунам – Карлу Льюису, Джесси Оуэнсу, Бобу Бимону и Ральфу Бостону. Сегодня заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР, вице-президент Федерации легкой атлетики России, пожизненный почетный член ИААФ, профессор Игорь Арамович Тер-Ованесян в гостях у нашей редакции.

– Игорь Арамович! Как Вы пришли в легкую атлетику, почему Вас привлек именно сектор для прыжков в длину?

– В том, что я стал легкоатлетом, «виноват» мой отец – Арам Аветисович. Родившись в 1906 году в Нахичевани, в небольшом селе Белый Ключ, он 18-летним юношей приехал в Москву и поступил в Институт физкультуры. Отец был одним из пионеров советской легкой атлетики, призером Всесоюзной Спартакиады 1928 года в метании диска и прыжках в длину с места. Ему долгое время принадлежал рекорд СССР в метании диска. Кстати, если уж речь зашла о родителях, то мама моя – Валентина Ивановна Ильинская, которая умерла во время войны в Бухаре от брюшного тифа, - тоже была спортсменкой. Но, в отличие от отца, она отдавала предпочтение игровым видам спорта – баскетболу, волейболу, теннису. Так что, как видите, я – родом из настоящей спортивной семьи. Возвращаясь к отцу, добавлю, что, окончив в Москве в конце 20-х годов Институт физкультуры и став одним из первых его выпускников, он был отправлен работать на Украину. Работал тренером по легкой атлетике в Харькове, Киеве. Кстати, именно в Киеве я и родился в 1938 году. В годы войны отец был начальником физподготовки Подольского артиллерийского училища. А после войны стал преподавать в Московском институте физкультуры. Но вскоре отца пригласили на работу в Армению, и мы до 1947 года жили в Ереване. Отец заведовал кафедрой легкой атлетики Ереванского института физкультуры и одновременно был старшим тренером сборной Армении по легкой атлетике. К сожалению, наше пребывание в Армении было кратковременным, и мы вынуждены были уехать, так как обещанную квартиру нам так и не дали – трудно тогда было в республике с жильем, как, впрочем, наверное, и сейчас. Вернулись в Москву. Жили в общежитии столичного Института физкультуры, где отец вновь стал преподавать. Так что собственной квартиры у нас долгое время не было. А появилась она у нас, когда в 1953 году мы вновь переехали на Украину, теперь уже во Львов, где отец заведовал кафедрой методики спортивной подготовки в местном Институте физкультуры и даже одно время был ректором этого вуза. Педагогом он был прекрасным и недаром имел ученую степень доктора педагогических наук и звание профессора. Добавлю, что он был заслуженным мастером спорта СССР. Но дело, конечно, не в званиях. Специалисты относят отца к той замечательной плеяде советских тренеров (таких, как Н.Озолин, В.Дьячков, В.Алексеев, Ф.Марков), которые, будучи учеными-практиками, заложили основы отечественной науки о спортивной тренировке. Когда мы переехали во Львов, мне было 15 лет, и я очень любил спорт, особенно легкую атлетику, которой увлекся с детства, конечно, под влиянием отца. Долго не мог решить, какой же вид королевы спорта, как называют легкую атлетику, мне нравится больше всего. Удавалось вроде бы все – и бег, и прыжки, и даже метание. Но вот когда мне было 16 лет, в 1954 году, я неожиданно для себя самого прыгнул в длину на 6 метров 84 сантиметра. Это был рекорд СССР для юношей моего возраста. Тогда я понял: мой вид – прыжки в длину. В 1955 году я поступил во Львове в Институт физкультуры, а на следующий год меня, 18-летнего прыгуна, уже взяли в сборную СССР, и я поехал на свои первые Олимпийские игры в Мельбурне. Выступил неудачно – во всех трех попытках квалификационных соревнований я заступил за черту отталкивания и не попал в финал. Конечно, подвели волнение и отсутствие опыта, вполне понятные для дебютанта Олимпиады. Но это было только начало моей спортивной карьеры, и я был уверен, что еще добьюсь больших успехов. В этом убеждали меня и отец, и мой первый тренер Дмитрий Оббариус. И уже в следующем, 1957 году, я стал чемпионом СССР, а еще спустя год – и чемпионом Европы, причем установил при этом новый рекорд СССР – 7 метров 81 сантиметр. Приятно было сознавать, что я – первый советский прыгун в длину, выигравший чемпионат континента. Теперь надо было готовиться к Олимпийским играм 1960 года в Риме. Этот год – особый в моей биографии. Во-первых, в 1960 году я получил квартиру в Москве и переехал в столицу (отец продолжал жить во Львове вплоть до самой своей смерти в 1996 году). Во-вторых, римская Олимпиада стала памятной вехой в моей спортивной карьере. Но поездка в Рим чуть было не сорвалась. Перед Олимпиадой в горах я сильно разбился, получил много повреждений. Диагноз врачей был неутешительным – о Риме надо забыть. Но мне удалось опровергнуть эти прогнозы и восстановиться. В Риме я впервые в жизни преодолел 8-метровый рубеж, что до меня удавалось сделать совсем немногим. Я прыгнул на 8 метров 4 сантиметра, установив европейский и всесоюзный рекорды. Впереди меня были только два американца – Ральф Бостон (8,12 м) и Робертсон – (8,11 м). Я стал бронзовым медалистом Олимпиады и был, конечно, страшно рад этому.

– Я помню – Ваш результат в Риме произвел в стране подлинную сенсацию. Никто не предполагал, что в СССР есть прыгун, способный прыгать за 8 метров и достойно конкурировать с американцами. Оказалось, что такой прыгун есть, и он способен на большее – на побитие мирового рекорда. В прыжках в длину начиналась эра великого соперничества. Кто лучший прыгун планеты – Ральф Бостон или Игорь Тер-Ованесян?

– Да, наше соперничество продолжалось восемь лет и способствовало «удлинению» мирового рекорда. В 1960 году, незадолго до римской Олимпиады, Бостон прыжком на 8,21 м побил казавшийся вечным рекорд великого Джесси Оуэнса, установленный еще в 1935 году и равный 8,13 м. В 1962 году на соревнованиях в Ереване мне удалось побить рекорд Бостона, прыгнув на 8,31 м. Затем Бостон улучшил мой результат, показав 8,35 м. И, наконец, в 1967 году на предолимпийской неделе в Мехико я повторил рекорд Бостона. Оба мы и не догадывались о том, какое потрясение ждет нас на Олимпиаде в Мехико.

– К Олимпийским играм в Мехико Вы и Бостон подошли явными фаворитами. Вы находились в прекрасной форме, царила всеобщая уверенность, что именно в споре между вами и решится судьба золотой медали.

– Да, так думали если не все, то подавляющее большинство специалистов. Хотя нельзя было сбрасывать со счета и англичанина Линна Дэвиса, и некоторых других сильных прыгунов, в частности, американца Боба Бимона, о котором, правда, никто толком ничего не знал, кроме того, что он имел в своем активе прыжок на 8,30 м. Даже Ральф Бостон, когда я спросил его о возможностях Бимона, неопределенно пожал плечами. Ясно было одно – победить в Мехико можно будет, лишь установив новый мировой рекорд. Он виделся и мне, и моим главным соперникам где-то на отметке восемь с половиной метров. Я был и психологически, и по физическим кондициям готов к прыжку на 8,50 м. На тренировках я, правда, с заступом прыгал и на 8,60 м и говорил себе, что не должен бояться, если кто-нибудь из прыгающих передо мной преодолеет восемь с половиной. Я совершенно искренне считал, что это было по силам и мне.

– Что же произошло в Мехико?

– В Мехико случилось нечто фантастическое, невероятное - то, что потом назвали «прыжком в 21-й век». И совершил его тот, кого считали «темной лошадкой» - Боб Бимон. Когда после его сверхдальнего прыжка на большом электронном табло вспыхнули цифры «8,90», Бимон даже не понял вначале, что произошло. Он, видимо, не был знаком с метрической системой измерения. Но подошел Бостон и сказал: «Ты сделал 29 футов!» И только после этих слов Бимон осознал, что сотворил нечто непостижимое. Он бросился на колени и стал целовать землю, на которую капали первые капли теплого мексиканского дождя. Бимон перекрыл наш с Бостоном мировой рекорд сразу на 55 сантиметров! Это повергло всех нас в настоящий шок. То, что происходило потом, борьбой назвать было нельзя. И дело даже не в том, что пошел сильный дождь и о хороших результатах нечего было и думать. Сами фантастические цифры «8,90» отбивали всякую охоту соревноваться, ибо и мне, и Бостону было ясно: не то чтобы превзойти, но даже приблизиться к этому удивительному результату невозможно ни сейчас, ни в ближайшие годы. И действительно, пройдет долгих 23 года, прежде чем другой американский прыгун - Майк Пауэлл побьет рекорд Бимона, прыгнув на 8,95 м. По силе воздействия на умы современников прыжок Бимона вряд ли имеет равных. Тогда, 40 лет назад, в Мехико человечество пережило один из своих звездных часов в спорте. Для меня лично мексиканская Олимпиада стала, конечно, большим разочарованием. У меня ведь уже были две олимпийские «бронзы» 1960 и 1964 годов, и я надеялся, что смогу завоевать «золото» или, на худой конец, «серебро». А в итоге занял лишь четвертое место.

– Неудача в Мехико не помешала Вам на следующий год в третий раз выиграть чемпионат Европы…

– Да, моя коллекция наград пополнилась в 1969 году золотой медалью европейского первенства. А спустя два года я поехал на свой пятый чемпионат континента. Но стать первым на этот раз не удалось. Я уступил победителю соревнований – спортсмену из ГДР – всего 1 сантиметр и в результате получил «серебро». Таким образом, итог пяти моих выступлений на чемпионатах Европы – три золотые и две серебряные медали. В 1972 году я в пятый раз поехал и на Олимпиаду – мюнхенскую. Она закончилась для меня так же, как и первая – в Мельбурне. Я вновь совершил три заступа в квалификационных состязаниях и не попал в финал. После этого я решил завершить свою спортивную карьеру.

– Карьеру прыгуна Вы завершили, но начали карьеру тренерскую…

– Сперва я стал старшим тренером сборной СССР по прыжкам в длину. Потом – главным тренером сборной по прыжкам. А в 1983 году, когда по моей настойчивой рекомендации на первый чемпионат мира по легкой атлетике в Хельсинки взяли шестовика Сергея Бубку и прыгуна в высоту Геннадия Авдеенко, которых вначале не собирались брать, и оба завоевали золотые медали, меня назначили старшим тренером сборной СССР. Решили, что у меня есть чутье на таланты. И был я тренером сборной вплоть до распада СССР. Последняя моя Олимпиада, где я был в качестве тренера, - барселонская, 1992 года. Возглавлял я на ней сборную СНГ.

– Игорь Арамович! Прыжки в длину отличаются от остальных видов легкой атлетики тем, что в них крайне редко устанавливаются мировые рекорды. С чем это связано?

– Действительно, за последние 70 лет после легендарного Джесси Оуэнса было всего лишь 4 рекордсмена мира – Ральф Бостон, я, Боб Бимон и Майк Пауэлл. Кстати, я – единственный европеец и единственный белый (остальные – атлеты негритянского происхождения) в этой звездной компании. Объясняется это, по-моему, довольно просто. Техника прыжка в длину со времен Оуэнса почти не изменилась. Пока спортсмены и тренеры не могут найти новые технические возможности выполнения прыжка. Вот почему мировой рекорд в моем любимом виде – редкость. Рекорд Оуэнса продержался ровно четверть века, рекорд Бимона примерно столько же – 23 года, и рекорд Пауэлла остается непобитым уже 17 лет. Но сейчас я вижу, как можно изменить технику прыжка, и если у меня еще появятся ученики, то прыгать они будут по-другому.

– Может быть, Вы имеете в виду свою внучку – Машу?

– Возможно, из Маши и получится хорошая прыгунья. Во всяком случае, в прошлом году она стала чемпионкой Москвы среди девочек своего возраста, прыгнув на 4,56 м. Учитывая, что Маше только 11 лет, это вполне приличный результат.

– Если уж мы заговорили о Вашей внучке, то скажите, чем занимаются Ваши дети?

– Сын Игорь уже по семейной традиции окончил Институт физкультуры. А вот дочь Карина не захотела пойти по спортивной стезе – она танцует в Большом театре.

– Будучи тренером сборной СССР, Вы во многом способствовали успехам замечательного армянского прыгуна Роберта Эммияна…

– Эммиян был очень талантливым спортсменом и формировался как высококлассный прыгун, конечно же, под моим влиянием. Роберт добился прекрасных результатов. Он стал в 1987 году серебряным призером мирового чемпионата в Риме, прыгнув на 8,70 м. И в том же году в Цахкадзоре ему удался прыжок на 8,86 м! Это был новый рекорд СССР и Европы, уступавший рекорду Бимона лишь 4 сантиметра.

– А что сейчас делает Эммиян?

– Он работает тренером в Катаре. Мы с ним встречались в прошлом году на чемпионате мира по легкой атлетике в Осаке. Жаль, что прыгунов такого класса в Армении сейчас нет. Впрочем, их нет и в России, да и в мире настоящих талантов в нашем виде легкой атлетики совсем немного. Я, например, со своим лучшим результатом 40-летней давности был бы призером прошлогоднего чемпионата мира. Представляете?

– Мировой рекорд Майка Пауэлла – 8,95 м. До девятиметрового рубежа – всего 5 сантиметров. Когда этот заветный рубеж будет взят?

– Сейчас я не вижу прыгунов, которые способны сделать это. Думаю, что в ближайшие годы прыжка на 9 метров мы не увидим, хотя когда-нибудь, конечно, это случится.

– А можно ли прыгнуть на 10 метров?

– Сейчас это кажется совершенно нереальным. Но люди еще не познали до конца своих возможностей. Кто знает, возможно, то, что сегодня вызывает лишь улыбку, кажется фантазией, спустя многие годы, десятки лет станет явью. Спорт столько раз удивлял нас. Вспомните изумительный, невероятный прыжок Бимона. Бимоны 21-го века должны появиться. Но вот сказать, когда это случится, когда мы увидим «прыжок в 22-й век», я не могу.

– Уважаемый Игорь Арамович! Вы отметили свой юбилей, Вам исполнилось 70 лет. Примите наши самые искренние поздравления и пожелания здоровья, успехов в Вашей работе по дальнейшему развитию легкой атлетики.

Валерий Асриян